Согласен, бензопила, бензотриммер, бензокосилка это в дебрях хорошо. Но и в дебри можно дг забросить. Если есть электричество, то и не хрен запариваться с бензо.

Ой, а здесь есть молодые что-ли? Ещё бл жертв ЕГЭ вконташных не хватало ттт.

Самозастрелиться. Не берите это гавно

Шустрая очень. Не?

Понятно, спасибо.))

за зиму могу их просто собрать и покрасить.
но тут тоже дело случая...

Книга песка

      ...thy rope of sands...
      George Herbert[1]
      Линия состоит из множества точек; плоскость - из бесконечного множества линий; книга - из бесконечного множества плоскостей; сверхкнига - из бесконечного множества книг. Нет, решительно не так. Не таким more geometrico должен начинаться рассказ. Сейчас любой вымысел сопровождается заверениями в его истинности, но мой рассказ и в самом деле - чистая правда.
      Я живу один на четвертом этаже на улице Бельгарно. Несколько месяцев назад, в сумерках, в дверь постучали. Я открыл, и в дверь вошел незнакомец. Это был высокий человек с бесцветными чертами, что, возможно, объяснялось моей близорукостью. Облик его выражал пристойную бедность. Он сам был серый, и саквояж в его руке тоже был серый. В нем чувствовался иностранец. Сначала он показался мне старым, потом я понял, что его светлые, почти белые - как у северян - волосы сбили меня с толку. За время нашего разговора, продолжавшегося не более часа, я узнал, что он с Оркнейских островов.
      Я указал ему стул. Незнакомец не торопился начать. Он был печален, как теперь я.
      - Я продаю библии, - сказал он.
      С некоторым самодовольством я отвечал: - в этом доме несколько английских библий, в том числе первая - Джона Уиклифа. Есть также библия Сиприано де Валеры и Лютерова, в литературном отношении она хуже других, и экземпляр Вульгаты. Как видите, библий хватает.
      Он помолчал и ответил:
      - У меня есть не только библии. Я покажу Вам одну священную книгу, которая может заинтересовать Вас. Я приобрел ее в Биканере.
      Он открыл саквояж и положил книгу на стол. Это был небольшой том в полотняном переплете. Видно было, что он побывал во многих руках. Я взял книгу. Ее тяжесть была поразительна. На корешке стояло: "Holy Writ"[2] и ниже: "Bombay".
      - Должно быть, девятнадцатый век, - заметил я.
      - Не знаю. Этого никогда не знаешь, - был ответ.
      Я наугад раскрыл страницу. Очертания букв были незнакомы.
      Страницы показались мне истрепанными, печать была бледная, текст шел в два столбца, как в Библии. Шрифт убористый, текст разбит на абзацы. Я обратил внимание, что на четной странице
      стояло число, скажем, 40 514, а на следующей, нечетной - 999. Я перевернул ее - число было восьмизначным. На этой странице была маленькая, как в словарях, картинка: якорь, нарисованный пером, словно неловкой детской рукою.
      И тогда незнакомец сказал:
      - Рассмотрите хорошенько, Вам больше ее никогда не увидеть.
      В словах, а не в тоне звучало предупреждение. Я заметил страницу и захлопнул книгу. И тут же открыл ее. Напрасно я искал, страница за страницей, изображение якоря.
      Скрывая растерянность, я спросил:
      - Это священные тексты на одном из языков Индостана, правда?
      - Да, - ответил он. Потом понизив голос, будто доверяя тайну: - она досталась мне в одном равнинном селении в обмен на несколько рупий и Библию. Ее владелец не умел читать, и думаю, что эту Книгу Книг он считал талисманом. Он принадлежал к самой низшей касте, из тех, кто не смеет наступить на свою тень, дабы не оскорбить ее. Он объяснил мне, что его книганазывается Книгой песка, потому что она, как и песок, без начала и конца.
      Он попросил меня найти первую страницу. Я положил левую руку на титульный лист и плотно сомкнутыми пальцами попытался раскрыть книгу. Ничего не выходило, между рукой и титульным листом всякий раз оказывалось несколько страниц. Казалось, они вырастали из Книги.
      - Теперь найдите конец.
      Опять неудача; я едва смог пробормотать:
      - Этого не может быть.
      Обычным, тихим голосом продавец библий сказал:
      - Не может быть, но так есть. Число страниц в этой книге бесконечно. Первой страницы нет, нет и последней. Не знаю, почему они пронумерованы так произвольно. Возможно, чтобы дать представление о том, что члены бесконечного ряда могут иметь любой номер. - Потом мечтательно, высоким голосом: - Если пространство бесконечно, мы пребываем в какой-то точке пространства. Если время бесконечно, мы пребываем в какой-то точке времени.
      Его попытки философствовать раздражали. Я спросил:
      - Вы верующий?
      - Да, я пресвитерианец. Совесть моя чиста. Я уверен, что не обманул туземца, дав ему Слово Божие взамен этой дьявольской книги.
      Я заверил его, что раскаиваться не в чем, и спросил, надолго ли он в наших краях. Он ответил, что через несколько дней собирается возвращаться на родину. Тогда-то я и узнал, что он шотландец с Оркнейских островов. Я признался в своей любви к Шотландии - из-за Стивенсона и Юма.
      - И Роба Бернса, - добавил он.
      Пока мы разговаривали, я все рассматривал бесконечную книгу. И с деланным безразличием задал вопрос:
      - Собираетесь предложить эту диковинку Британскому музею?
      - Нет, я предлагаю ее Вам, - ответил он и назвал довольно высокую цену.
      В соответствии с истиной я ответил, что эта сумма для меня неприемлема, и задумался. За несколько минут у меня сложился
      план.
      - Предлагаю Вам обмен, - сказал я ему. - Вы получили этот том за несколько рупий и Священное Писание; предлагаю Вам пенсию, которую только что получил, и Библию Уиклифа с
      готическим шрифтом. Она досталась мне от родителей.
      - Готическую Уиклифа! - прошептал он.
      Я вынес из спальни и отдал ему деньги и книгу. Он принялся листать страницы и ощупывать переплет с жаром библиофила.
      - По рукам.
      Странно было, что он не торговался. И только потом я понял, что он появился у меня, намереваясь расстаться с Книгой.
      Деньги он спрятал не считая. Мы поговорили об Индии, об Оркнейских островах и о норвежских ярлах, которые когда-то правили ими. Когда он ушел, был вечер. Я не узнал имени человека и больше не видел его.
      Я собирался поставить Книгу песка на место уиклифовской Библии, потом передумал и спрятал ее за разрозненными томами "Тысяча и одной ночи".
      Я лег, но не заснул. Часа в четыре рассвело. Я взял мою невероятную книгу и стал листать страницы. На одной была выгравирована маска. В верхнем углу стояло число, не помню
      какое, в девятой степени.
      Я никому не показывал свое сокровище. К радости обладания Книгой примешивался страх, что ее украдут, и опасение, что она все-таки не бесконечна. Эти волнения усилили мою всегдашнюю мизантропию. У меня еще оставались друзья - я перестал видеться с ними. Пленник Книги, я почти не появлялся на улице. Я рассматривал в лупу потертый корешок и переплет и отгонял мысли о возможной мистификации. Я заметил, что маленькие картинки попадаются страниц через двести. Они никогда не повторялись. Я стал отмечать их в записной книжке, и она тут же заполнилась. Ночью, в редкие часы, когда не мучила бессонница, я засыпал с Книгой.
      Лето шло к концу, и я понял, что Книга чудовищна. То, что я, не отводивший от нее глаз и не выпускавший ее из рук, не менее чудовищен, ничего не меняло. Я чувствовал, что эта Книга - порождение кошмара, невыносимая вещь, которая бесчестит и отрицает действительность.
      Явилась мысль о костре, но было страшно, что горение бесконечной книги может длиться бесконечно и задушить дымом всю планету.
      Вспомнилось прочитанное где-то: лист лучше всего прятать в лесу. До ухода на пенсию я работал в Национальной библиотеке, в которой хранится девятьсот тысяч книг. Я знал справа от вестибюля крутую лестницу в подвал, где сложены газеты и карты; воспользовавшись невнимательностью сотрудников, я оставил там Книгу песка и постарался забыть, как далеко от двери и на какой высоте.
      Стало немного легче, но о том, чтобы появиться на улице Мехико, не хочется и думать.

Недалеко слитно пишется.

Медаль

      Я - дровосек. Имя мое никому ничего не скажет. Хижина, где я родился и где скоро умру, стоит на опушке леса. Лес, говорят, доходит до моря, которое обступает всю сушу и по
      которому плавают деревянные хижины вроде моей. Не знаю, правда, самому видеть ее не доводилось. Не видел я и леса с другой стороны. Мой старший брат заставил меня поклясться, когда мы были мальчишками, что мы с ним вдвоем вырубим лес до последнего
      дерева. Брат уже умер, а у меня теперь на уме другое: я ищу одну вещь и не устану ее искать. В ту сторону, где садится солнце, течет небольшая речка; я ухитряюсь вылавливать рыбу
      руками. По лесу рыщут волки. Но волки меня не пугают; мой топор ни разу меня не подвел. Лет своих не считаю. Знаю только, что их набралось немало. Глаза мои еле видят. В деревне, куда я уже не хожу, потому что боюсь заблудиться, меня называют скупцом, но много ли может скопить лесоруб?
      Дверь своей хижины я подпираю камнем, чтоб не надуло снега. Как-то вечером слышу тяжелую поступь, а потом и стук в дверь. Я открываю, входит странник, мне не знакомый. Человек он был старый, высокий, закутанный в клетчатый плащ. Лицо перерезано шрамом. Годы, казалось, его не согнули, а только силы придали, но я заприметил, что без палки ему трудновато
      ходить. Мы перекинулись словом, о чем - не припомню. Потом он сказал:
      - У меня нет родимого дома, и я сплю где придется. Я обошел всю Саксонию.
      Это название было под стать его возрасту. Мой отец всегда говорил о Саксонии, которую ныне народ называет Англией.
      У меня были рыба и хлеб. За едой мы молчали. Хлынул дождь. Я из шкур сделал ему постель на голой земле, в том самом месте, где умер мой брат. Как наступила ночь, мы уснули.
      День уже засветился, когда мы вышли из дома. Дождь перестал, и землю покрыл свежий снег. Палка выскользнула у него из руки, и он велел мне ее поднять.
      - Почему ты командуешь мною? - спросил я его.
      - Потому, - отвечал он, - что я пока еще - король.
      Я счел его сумасшедшим. Поднял палку и дал ему.
      Он заговорил изменившимся голосом:
      - Да, я - король секгенов. Тысячу раз я приводил их к победам в тяжелых сражениях, но час мой пришел, и я потерял королевство. Имя мое - Изерн, я из рода Одина.
      - Не знаю Одина, - сказал я,- и почитаю Христа.
      Будто не слыша меня, он рассказывал дальше:
      - Я брожу по дорогам изгнания, но пока еще я - король, ибо со мною медаль. Хочешь ее увидеть?
      Он раскрыл пальцы костлявой руки, но там ничего не лежало.
      Ладонь оказалась пуста. Только тогда я припомнил, что его левый
      кулак денно и нощно был сжат.
      Он сказал, в упор посмотрев на меня:
      - Ты можешь ее потрогать.
      Я с опаской тронул пальцем его ладонь. И почувствовал что-то холодное, увидел сверкание. Рука его быстро сжалась в кулак. Я молчал. Тогда он медленно стал растолковывать мне,
      будто ребенку:
      - Это - медаль Одина. У нее лишь одна сторона. Но, кроме нее, нет ничего на свете без оборотной стороны. И пока эта медаль у меня в руке я остаюсь королем.
      - Она из золота? - спросил я.
      - Не знаю. Это - медаль Одина. С одной-единственной стороной.
      Тут меня обуяло желание заполучить медаль. Если бы она стала моей, я выручил бы за нее гору золота и стал королем.
      Я предложил бродяге, которого до сих пор ненавижу:
      - У меня в хижине спрятан сундук, набитый монетами. Они - золотые, блестят, как топор. Если отдашь мне медаль Одина, я дам тебе сундук.
      Он твердо сказал:
      - Не желаю.
      - Тогда, - сказал я, - иди-ка своею дорогой.
      Он повернулся ко мне спиной. Удара топором по затылку хватило, даже с избытком, чтобы он пошатнулся и тут же упал, но при этом кулак его разжался, и я увидел в воздухе светлую
      искру. Я сделал топором пометку на дерне и потащил труп к реке, которая раньше была поглубже. Туда его и столкнул.
      Возле дома я начал искать медаль. Но не нашел. Все эти годы ищу ее и ищу.

Каперу это не нужно

Я тебе и написал, что мне не интересен этот сериал. Ты же ведь не мог меня не упомянуть.

там по другому написано:

для Вас я только числительные циферками изобразил.
считаю что так легче для Вас.
Вы же русский язык в пту изучали)

В отличие от тебя я, хотя бы, его изучал.

изучатель русского языка из пту...

специалист...

поэтому сторож.

Конечно гордость. Не позор же из 14-й хабзы)))

творческая личность.
Быстрый ответ
Рабо́та может означать:
Работа — это выполнение действий во времени и пространстве с применением силы
Работа — функционирование какой-либо системы — механизма, биоценоза, организма или общности, — а также её части
Работа — то, что может быть сделано, изготовлено, произведение какого-либо труда, готовая продукция
Работа, в праве — деятельность, результаты которой имеют материальное выражение и могут быть реализованы для удовлетворения потребностей организации и (или) физических лиц. См. также Подряд (договор)
Работа, в искусстве — опус, произведение искусства, творение какого-нибудь автора
Работа, в психологии — серьёзная деятельность, противопоставляемая игре или любви. Один из критериев нормальности (или излечения) пациента

Изрыгнул и успокоился?)))